Кто знает в полном объеме количество органов государственного насилия над гражданами, которые ласково названы заботливыми чиновниками “ПРАВОохранители”? 

Силовые органы наделенны огромными полномочиями, но маленькой ответственностью и таким же маленьким окладом, то ли из-за непричастности их к бюджету, то ли из-за огромного количества их поголовья в недоразвитых странах (третья страна по количеству карателей после России и Беларуси), то ли из-за низкой квалификации (в силовые органы могут взять из армии, тюрьмы, колхоза), что и позволяет без контроля совершать акты благотворительности по отношению к себе и акты насилия по отношению к тем, кого им прикажет насиловать начальство по плану, графику, приказу свыше. В одном небольшом городке возле Киева есть несколько участковых, которых до работы в милиции весь городок знал по уголовным кличкам и что они на малолетке отсидели.

Отношения между силовиком(субъектом правоохранения) и жертвой (объектом правонарушения) регулируется документами, то есть бюрократией. Документы (бюрократы) могут сами определять дозу насилия: “попытка убийства” снежкой свинорылого 200-килограммового представителя народа или “шуточное хулиганство” в избиении до полусмерти хрупкой девушки бойцовыми породами качков, угон невидимого трактора с пожизненным содержанием или неосторожное убийство человека кортежем, незаконное завладение предками учительницы печерских холмов или 16 резиденций на зарплату простого чиновника, царапанье плитки на Майдане или приделывание бюджету ног с привлечением иностранных миллиардов.

Преступление начинается не с суда, который вместо соревновательности доказательств и защиты только лишь утверждает виновность, а  с составления документов по которым отличается преступник от законника, гопник от журналиста, митингующий от террориста. Только личный интерес милиционера регулирует как составлять акт(отчетность перед начальством) насилия при отсутствии самого насилия или смеятся в лицо в жертве насилия. То же самое и со следователем в составлении акта квалификации, протоколов обыска, допроса в  этом преступлении.Лишь в одном тысячном случае суд поменяет формулировку отличную от формулировки следователя. Говорить об адвокатах не имеет смысла, так как еще с советских времен “обвиняемый” является “преступником” и верить принято обвинению.

Для обычного силовика процесс различения преступления от законного акта выглядит как испечение булочек для кондитера или изготовление деталей для слесаря. Руководитель, а не закон и тем более не совесть, назначает количество преступлений, которое силовик должен раскрыть (повесить, выбить, подкинуть) и за которые руководитель поощрит (не взыщет) с подчиненного. То есть закон противоречит правопримению от высшего руководства милиции, как это видно при избиении депутатов и удержании “амнистированых” узников дела по Майдану. Когда служил в армии, то на меня не распространялась !Конституция Украины!, а я был подчинен уставу Вооруженных сил. Очевидно и милиционеры не являются полноценными гражданами Украины и подчиняются не Конституции, а своему внутреннему уставу, который для них помягче в актах насилия и построже в актах неподчинения начальству.

Чтоб разорвать “смертельный круг”, то необходим контроль со стороны граждан или запрос на уничтожение “фабрики производства преступлений”. Запрос общества заставил милицию разбираться в дичайших делах Индыло,Оксаны Макар, Лозинского. Контроль общества заставит милицию вырвать оборотней из круговой поруки и наказать их. Если заменить “план по раскрытию от министра” на “запрос на пресечение преступлений от избирателей” по фальсификации выборов, по коррупции, по выбиванию признаний, по патрулированию улиц и отобрать у государства контроль над силовиками, то появится возможность лишать работы дармоедов, насильников, маньяков, то есть тех людей, которые за наши деньги нас и бьют.

Поэтому в реформе милиции необходимо сделать должность руководителя милиции в определенном районе выборной с соответствующей высокой оплатой, высокой правовой культурой и высокой ответственностью. Если нет, то хотя бы уровнять насильников и жертву в правах и выдать каждой старушке по кольту. Процесс адаптации нового сотрудника к самооправданию и утешению совести к откровенно неправоохранительной деятельности проходит за пол года. Соответственно, обратный процес люстрации займет пол года в адаптации милиции к правоохранительной деятельности и соблюдению законов, а не приказов.

События последних дней подтверждают, что сами граждане могут раскрывать преступления (в том числе организованные милицией) и отдавать под суд нарушителей общественного порядка. Только система насилия, сборов и выбивания не готова судить преступников, в том числе из собственной среды.

© Yagnichenko