Кризис и экономика дара

В ШВЕЙЦАРИИ, ПОХОЖЕ, РЕШИЛИ ПОСТРОИТЬ КОММУНИЗМ В ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОЙ СТРАНЕ

Швейцарцы собрали подписи для проведения референдума на предмет выплаты каждому гражданину 2 тыс. евро в месяц независимо от того, работает он или нет. Инициаторы референдума считают, что законопроект вполне реалистичен, полезен для общества и посилен для бюджета. Экономист и политолог Кирилл Мямлин согласен с их аргументами и доказывает, что в таких условиях человек будет работать больше и лучше, чем если он вынужден зарабатывать деньги. Он противопоставляет первобытную экономику дара современной товарно-денежной, порождающей хищников-капиталистов, и показывает, что экономика дара существует и сейчас – например, в ученой среде или в движении открытого программного обеспечения.

ШВЕЙЦАРСКИЙ КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ОСТРОВ

Первичную возможность «перехода к коммунистической формации» демонстрирует одна из наиболее буржуазных стран Европы — Швейцария. На днях там были собраны 126 тыс. подписей за введение «Безусловного основного дохода» (БОД), гарантирующего безбедную жизнь даже тем, кто не хочет работать. Теперь вопрос о БОД будет вынесен на всенародный референдум. Чтобы получить гарантированный ежемесячный доход в размере 2500 франков (примерно 2 тыс. евро), жителям страны не надо будет работать или стоять на бирже труда. Эти деньги не являются социальной помощью нуждающимся. Они выплачиваются государством просто так, без каких-либо условий — настолько это невероятно звучит — всем жителям Швейцарии независимо ни от чего. Работающим, кстати, тоже.

Это звучит как утопия. Швейцарская газета Neue Zürcher Zeitung уже сравнила проект закона с идеей отменить силу тяжести. Однако не все так просто. Инициаторы введения БОД считают, что законопроект вполне реалистичен, полезен для общества и посилен для бюджета.

Сторонники БОДа уверены, что гарантированный прожиточный минимум не лишит людей желания работать. Большинство работает, поскольку видит в своей деятельности смысл и чувствует, что работа положительно оценивается обществом. С введением гарантированного дохода в этом ничего не изменится.

Однако чтобы привлечь людей на работу, которая сейчас является непривлекательной и низкооплачиваемой, работодателю придется создавать лучшие условия труда и повышать зарплату.

Как ни странно, многие работодатели не являются противниками БОДа. Так, основатель сети магазинов dm Гетц Вернер (Götz Werner) уже в течение нескольких десятилетий последовательно отстаивает идею БОДа для всех.

Вернер сравнивает возможное введение гарантированного дохода с открытием, которое сделало человечество, когда узнало, что Земля не плоская, а круглая. По мнению Вернера, с введением БОДа мы неожиданно поймем, что не материальная нужда заставляет нас работать, а, наоборот, материальная обеспеченность позволяет нам работать по-настоящему. Продуктивность труда вырастет, поскольку все будут заниматься тем, что им действительно по душе. Никто не будет бояться менять работу и экспериментировать. Для Вернера также важно, что при наличии гарантированного дохода каждый из нас сможет больше времени посвящать воспитанию детей и уходу за больными родственниками.

Негативно к введению БОДа относятся профсоюзы. В частности, официальная позиция крупнейшего немецкого профсоюза Ver.di звучит так: «Государственную помощь должны получать только те, кто в ней нуждается, а не все население». В Ver.di опасаются, что БОД приведет к резкому снижению зарплат.

Здравый смысл как будто подсказывает, что невозможно найти средства для выплаты БОДа. Однако государство уже сейчас тратит огромные деньги на социальные выплаты. Так, сторонники законодательной инициативы подсчитали, что в Швейцарии БОДа на уровне 2500 франков для взрослых и 625 франков для детей необходимы 200 млрд. франков в год. Сейчас расходы государства на социальные выплаты составляют 70 млрд. — и это без учета расходов на бюрократический аппарат, который решает, кому положена социальная помощь, а кому нет. БОД сделает бюрократию в этом вопросе ненужной. Деньги будут положены всем.

Кроме того, инициаторы БОДа планируют упростить налоговую систему. Например, владелец сети магазинов dm Вернер считает, что все налоги можно заменить налогом на добавленную стоимость в размере 50% — сейчас в стоимости товара все налоги учтены, поэтому резкое повышение налога на добавленную стоимость при полной отмене других налогов не приведет к инфляции, однако позволит сократить бюрократию. В итоге у государства появятся дополнительные средства.

Сейчас БОД не выплачивается ни в одном государстве мира, однако эксперименты проводились, и результаты были положительными. Так, в Намибии, в деревне Очиверо с населением около тысячи человек, благотворительные организации в течение года выплачивали каждому жителю ежемесячно 100 намибийских долларов (примерно 9 евро). В первый месяц жители просто напились на эти деньги. Однако затем в деревне начали происходить удивительные изменения. Жители открывали булочные, парикмахерские, артели по производству кирпича. Дети перестали голодать, мужчины перестали заниматься браконьерством. Потребление алкоголя и преступность резко сократились. Иными словами, все произошло по рецепту Вернера: «Не материальная нужда заставляет нас работать, а, наоборот, материальная обеспеченность позволяет нам работать по-настоящему».

В Швейцарии идея ввести БОД мгновенно нашла активных сторонников. С 1891 года жители Швейцарии могут вынести любой вопрос на референдум. За более чем век были собраны подписи для 420 различных инициатив. Однако еще никогда не удавалось собрать необходимые 100 тысяч подписей так быстро, как в случае с БОДом, — всего за полгода. Общее количество собранных подписей также стало рекордом — в итоге 4 октября 126 тыс. заверенных подписей были переданы в федеральную канцелярию.

Процедура передачи подписей сопровождалась художественной акцией. В Берне на площади из грузовика были высыпаны 8 млн. медных монеток — по монетке на каждого жителя Швейцарии. Для проведения акции инициаторам БОДа пришлось взять кредит. Затем в банке в течение 10 дней 75 добровольцев вытаскивали монетки из бумажных рулонов. Общий вес мелочи составил 15 тонн.

Теперь у правительства есть максимум пять с половиной лет, чтобы вынести на референдум проект закона о «безусловном основном доходе». Однако возможно, что голосование состоится уже в следующем году.

Швейцария — один из рекордсменов по доходам на душу населения — $43,3 тысячи. Но идея «швейцарского коммунизма» основывается не только на деньгах — в конце концов, Швейцарию обходят другие страны — Гонконг с его $44,996 на человека; США — $46, 874; ОАЭ — $47,694; Бруней — $48.943; Норвегия — $51.959; Сингапур — $56,498; Люксембург — $85,432; Катар — $88,222, — где о «коммунизме» никто не говорит по разным на то причинам.

ШВЕЙЦАРСКОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ

Между тем есть все основания предполагать, что «подтверждение коммунизма» возможно лишь в тех сообществах, где присутствует общественная мораль, люди объединены коллективными интересами, хорошо знакомы друг с другом, т.е. при сохранении общих интересов.

Один из антропологов провел эксперимент. Он поставил возле дерева корзину с вкусными фруктами и объявил, обратившись к детям из африканского племени: «Тот из вас, кто первым добежит до дерева, получит все». Когда он сделал знак детям начать забег, они накрепко сцепились руками и побежали все вместе, а потом все вместе сидели и наслаждались фруктами. Пораженный антрополог спросил у них, почему они побежали все вместе, ведь каждый из них мог получить фрукты лично для себя. На что дети ответили: «Убунту», – что означает: «Я существую, потому что мы существуем». Разве возможно, чтобы один был счастлив, если все остальные грустные?

Швейцария — весьма своеобразная страна. С одной стороны, жесткий «протокапитализм» кальвинизма, оправдывающего ростовщичество. При этом местное ростовщичество, в соответствии с ветхозаветным «второзаконием», оказалось распространено больше на «чужих», нежели своих. Так, «швейцарские банки» изначально были ориентированы на «работу с иностранцами» — преимущественно генуэзскими ростовщиками и работорговцами (официально католиками, названными в русских летописях «жидами»), а затем и «такими же» венецианским капиталами (в русских летописях — «фрязями»). Позже, в результате наполеоновского удара по северу Италии, капиталы были выведены в Швейцарию, где достаточно быстро оформился финансовый и родственный союз между венецианскими и протестантскими семьями. По некоторым сведениям, ранее сюда же перетекла часть капитала тамплиеров. Из Швейцарии же вышло и весьма своеобразное квазирелигиозное учение «социан» (по имени Фаусто и Лелия Социана), по одной из версий и ставшее основой термина «социализм».

С другой стороны, в стране сохранено местное самоуправление и отстаиваются местные традиции (вплоть до самых своеобразных). И роль кантонов является ведущей — даже в капитале Национального банка Швейцарии 43% принадлежит частным лицам, а 57% — кантонам.

И именно осознание потерь заставило вовлеченных в управление страной швейцарцев 18 июня 2013 года проголосовать против законопроекта, который обязывал банки предоставлять информацию о своих зарубежных клиентов другим странам — как на том и не настаивали «адепты наднационального управления».

Мы не даем в этой статьей оценку тому, что плохо или хорошо, но лишь констатируем факт, что говорящие на четырех разных языках народы Швейцарии имеет инструмент отстаивания общих интересов.

Как так получилось? Не будем забывать, что Швейцария организована по базовому коммунитарному принципу, когда управление страной базируется все же на местных советах самоуправления — «кантонах», а не на «партийной демократии», копирующей «типичную иудо-протестанскую» (читай «англосаксонскую») систему «парламентской демократии», когда в парламент попадают только представители «партий», которые и являются изначально основой системной коррупции и власти капитала.

Так, к примеру, в Швейцарии недавно прошел общенациональный референдум, постановивший навести порядок в зарплатах, бонусах и «золотых парашютах» для «топ-менеджеров» любых компаний, акции которых продаются в Швейцарии на бирже. А заодно в Швейцарии отказались от зимней Олимпиады, поскольку жители одного из кантонов не согласились выделять на это какие-то 300 млн. швейцарских франков (сравните с нашими уже превысившими все мыслимые пределы расходами на сочинскую олимпиаду).

Швейцария не стремится открываться для иммигрантов — местное законодательство до сих пор одно из самых строгих с точки зрения получения гражданства иностранцами, хотя «либералы» и пытаются  совершить убийство страны, начав зазывать туда «жителей третьих стран».

Референдумы в Швейцарии являются формой законодательной инициативы — причем в некоторых малых кантонах они проходят буквально в виде схода общины на площади, где и проходят голосования. При этом результатам референдумов придается статус законов.

Но то, что возможно в общинной Швейцарии, невозможно в обществах «вавилонского типа». Например, то, что было бы возможно в «американской глубинке», практически неосуществимо для Нью-Йорка. Сложно представить, что космополитичное население, разделенное этническими, религиозными и мировоззренческими барьерами, начнет трудиться «ради всеобщего блага» и «необходимости». Скорее всего, в мире неконтролируемого чистогана, находящегося в руках «лиц либеральной национальности», БОД будет изъят из кошельков граждан в виде повышения квартирных плат. Так же, как и России — любое повышение пенсий сопровождается повышением тарифов ЖКХ и «естественных монополий», находящихся в руках «космополитов», не имеющих понятия о национальных интересах.

Как мы отмечали ранее, коммунизм сам по себе не является несбыточной футурологией. Более того, коммунизм всегда был, он существует и сейчас в форме социальной организации малых социумов — семьи, племена, монастыри, экспедиции, малые поселения и т.д. Например, тот же рассмотренный нами выше пример с африканской философией «убунту», характерной для ВСЕХ традиционных обществ.

Маршалл Салинс

ЭКОНОМИКА ДАРА

Как мы говорили ранее, современная сберегающая экономика, основанная на стремлении собрать вещественные подтверждения блага в одном месте, является достаточно поздним порождением. До этого им предшествовал «потлач» — одаривание. Переход вещей осуществлялся в форме раздачи, предыдущие вещи уничтожались в жертвенных кострах, и только после этого становилось возможным производство новых.

Вопреки распространенному мнению, нет никаких доказательств и того, что общество опиралось прежде всего на бартер, до того как начало использовать деньги для торговли. На самом деле неденежные общества действовали в значительной степени по принципам экономики дарения и долга. В то же время бартерные отношения возникали, как правило, между незнакомцами или потенциальными врагами.

Согласно исследованиям антрополога Маршалла Салинса (Stone Age Economics, 1972 год), экономическая система в Каменном веке была по своему характеру экономикой дарения и изобилия, а не дефицита, несмотря на современные представления читателей о ее объективной бедности.

Философ Льюис Хайд в своей известной книге «Дар. Как творческий дух преображает мир» обосновывает происхождение экономики дарения в обмене пищей. Но далее это явление расширяется. Так, например, в протоколе Тробрианских островитян подарок в «Круге Кула» называется «пищей, которую мы не могли есть», хотя подарок изначально здесь не является пищей, а предметом, изготовленным специально для передачи в качестве подарка.

Явление расширения круга дарения можно также наблюдать в обществах, где охотники отдают животных священникам для пожертвования их части божеству (ожидается, что взамен оно даст обильную охоту). Охотники не жертвуют самих себя божеству. При этом подаренное животное должно быть съедено и не идет на развод потомства.

Однако «гибель подарка» не обязательно должна состоять из его потребления. Во многих обществах  дар может передаваться дальше. В других обществах принято предоставлять ответный подарок либо непосредственно в обмен, либо третьей стороне. Предосудительно сохранять дар и не давать ничего другому. При этом Хайд замечает: «В народных сказках человек, который пытается удержать подарок, обычно умирает».

Между тем в том же «Круге Кула» сохраняется принцип свободного дара, а превращение ритуала в бартер считается позором. И это характерно для множества культур. Например, в кашмирской сказке рассказывается о двух женщинах-браминах, которые пытались выполнять свои обязательства давать милостыню, просто передавая подаяние туда и обратно друг другу. После смерти они превратились в два отравленных колодца, из которых никто не мог пить, что отражает бесплодие этого жалкого подобия благотворительности.

Тихоокеанские островные общества до XIX века были, по существу, экономиками дарения. На сегодняшний день такая практика там по-прежнему присутствует, например, на некоторых отдаленных островах Кука. В Токелау, несмотря на постепенный приход рыночной экономики, форма экономики дарения по-прежнему сохраняется в строгом уравнительном распределении всех продовольственных ресурсов на каждом атолле. При этом значительная часть диаспоры тихоокеанских островитян, живущих в Новой Зеландии, Австралии и США, несмотря на то что они оказываются вовлечены в рыночную экономику этих стран, до сих пор сохраняют отношения, характерные для экономики дарения.

Многие общества имеют строгие запреты перехода подарков в торговлю или товарный капитал. Профессор социальной антропологии Оксфордского университета Венди Джеймс пишет, что между Удуками в северо-восточной Африке (Судан и Эфиопия) существует стойкий обычай, в котором любой подарок, который пересекает межродовые границы, должен быть потреблен, а не сохранен (Wendy James, 1979. `Kwanim Pa: The making of the Uduk people. Clarendon Press, Oxford, 1979 и др.).

Упомянутое нами явления «потлача» изначально зародилось как «большое кормление родных», переросшее в фестиваль по раздаче подарков. Несмотря на откровенное преследование, североамериканские индейцы, живущие на северо-западе у тихоокеанского побережья (в первую очередь квакиютли), практиковали и практикуют ритуал «потлач», в котором вожди отдают большое количество товаров своим соплеменникам.

Разные социальные теории по-разному характеризуют экономику дарения. Некоторые считают ее основой взаимного альтруизма. Другие заявляют, что в обмен на дары приобретается социальный статус. Кто-то ссылается на опыт охотников-собирателей, для которых обмен добытой пищей является «гарантией» от неудачи в их ежедневной добыче.

Упомянутый нами выше Хайд в своем исследовании показывает, что традиционная экономика дарения основана на «обязательстве давать, обязательстве принимать, а также на обязательстве отвечать взаимностью», что несет в себе «одновременно экономический, юридический, моральный, эстетический, религиозный и мифологический смысл».

Есть разница между «истинным» даром в знак благодарности и «ложным» даром, сделанным только лишь из обязательств. Бескорыстный дар создает связь, выходящую за пределы любой товарной сделки, но «мы не можем стать по-настоящему связанными с тем, кто дает нам ложные подарки». Когда экономика, основанная на принципе дарения, превращается в товарную экономику, социальная структура сообщества неизменно искажается, в ней низменно появляются «ветхозаветные элементы», отличающиеся пристрастием к производству «законов».

Впрочем, не так все просто и в экономике дара племенных обществ, какой бы привлекательной она нам ни казалась. Зачастую здесь можно оказаться запутанным в паутине обязательств. Социолог Марсель Мосс утверждает, что «дар, который еще не оплачен, унижает человека, который принимает его». Так, в традиции потлача ее характер обязывает получателя подарка подтверждать подчинение, а структура даров может приводить к практике, которая определяет различные роли для участвующих в ней сторон, устанавливая роли ведущего и ведомого. В этих словах есть определенная доля истины, поскольку имеет место быть адресное обращение. Так, в упоминаемой нам традиции потлача, принося в жертву накопленные богатства, лидер получал почет среди народа, а также бросал вызов своему сопернику, ответить на который можно было новым потлачем, более щедрым, чем первый.

РУССКАЯ ЭКОНОМИКА КАК ЭКОНОМИКА ДАРА

Щедрость является одной из основ культуры и мировоззрения русского народа. При этом и русские анархисты, в частности Петр Кропоткин, утверждали, что взаимная выгода является более сильным стимулом, чем взаимные распри, что ведет к повышению личной производительности, и, в конечном счете, это более эффективно для коллектива в долгосрочной перспективе. В основе экономики дарения делается упор на концепцию увеличения индивидуальных человеческих возможностей и его средств производства, которые затем (теоретически) повышают способность общества отвечать взаимностью на дары отдельного человека.

Но именно экономика дарения способствует построению межчеловеческих отношений. Подарки между людьми или между группами помогают выстроить отношения и работать вместе. Щедрость подарка повышает престиж человека и его социальное положение. Искренность дара приближает нас к Богу.

Различия в социальном ранге определяются не доступом к товарам, а способностью давать другим; желание накапливать рассматривалось в традиционных обществах как признак слабости.

С появлением городов-государств — «вавилонов» — экономика дарения была заменена экономикой на основе товарно-денежных отношений.

Но и в так называемых «развитых» обществах экономика дара или «коммунизм» возможен. Не только в виде денежного протокоммунизма «безусловного основного дохода», на который собираются пойти в Швейцарии. В котором деньги все же остались.

Мало кто знает, но в 60-х годах в СССР был поставлен эксперимент по коммунистическому общежитию. На Шпицбергене, где СССР была концессия на добычу угля, был построен городок для советских специалистов. Естественно, люди туда ехали за деньгами, т. е. не были бессребрениками. В этой колонии были свои магазины. Экспериментаторы поставили советскую колонию Шпицбергена в условия, похожие на коммунизм, — объявили, что все товары можно брать бесплатно по потребности. Сначала все бросились хватать, особенно икру, сигареты и т.д. Но магазины упорно заполняли товарами. И тогда люди успокоились и стали брать ровно столько, сколько им нужно. Но главное оказалось впереди. Спустя некоторое время они стали бесплатно брать меньше товаров, чем раньше покупали…

Но для достижения этого нужно принципиально менять отношения в обществе.

ЭКОНОМИКА ДАРЕНИЯ ВНУТРИ ТОВАРНО-ДЕНЕЖНОЙ

Попытки приблизиться к экономике дара происходят и в США. Впрочем, для иудо-протестанского менталитета они считаются радикальным экспериментом.

В Нью-Йорке есть движение Солидарности — которое предоставляет бесплатные услуги.

Но все это как бы выходит за рамки обыденности. Между тем высококоммунитарные отношения «экономики дара» присутствуют и в нашей повседневной жизни. Просто мы не всегда отдаем себе в этом отчет.

Так, например, на нашем сайте вся информация об исследованиях распространяется без финансовых стимулов, как и на большинстве сайтов, что является частью «экономики дарения». У большинства ученых научные публикации открыты, и все могут пользоваться эти открытиями и получать пользу от увеличения объема знаний. Сами авторы не имеют прямой выгоды от публикации собственной работы, но повышают свою репутацию в научном мире. Отказ от ссылки на оригиналы работ авторов (что лишает их должной репутации) считается неприличным поведением.

Кроме того, с помощью файлообменных сетей любой пользователь, используя поиск, может найти на компьютере любого из миллионов других пользователей те ресурсы, которые тот выложил в свободный доступ, и бесплатно скачать их. А так как количество пользователей таких файлообменных программ исчисляется сотнями тысяч, а иногда даже миллионами, пользователь, скорее всего, найдет нужный ему файл. Хотя на эти действия и усиливаются гонения со стороны «хозяев глобального дискурса».

Частью экономики дара являются и программы с открытым кодом, разработчики которых создали «культуру дарения», соревнуясь за престиж, вкладывая свое личное время, энергию и творчество. Кроме престижа, другая причина безвозмездного раскрытия знаний — это удовольствие от обучения и сотрудничества с интересными и умными людьми. Так, многие члены сообщества Linux, которая предлагает для скачивания более 35 тыс. бесплатных программных пакетов с открытым исходным кодом, часто называют свою деятельность экономикой дарения.

На принципах экономики дарения строятся и система оплаты по принципу «плати, сколько считаешь нужным» (Pay what you want). В отсутствие фиксированной цены получатель имеет возможность самостоятельно определить ценность полученного блага и отблагодарить дающего в соответствии со своими возможностями.

Хайд в своем исследовании описывает дух экономики дарения (и ее отличие от рыночной экономики) следующим образом: «В противоположность «индейцу-дарителю» ставится «белокожий хранитель»… Все полученное предполагается отдавать не сохраняя. И если что-то сохраняется, то что-то, имеющее равную ценность, должно уходить… Дар может быть возвращен своему первоначальному дарителю, но это не обязательно… Самое главное: дар должен постоянно двигаться».

Это интересное замечание. Мы уже разбирали, что именно «застой капиталов» во владении одной семьи/клана/кагала порождает «королей крыс».

Понятие «частной собственности» давно трактуется следующим образом: «Не важно, как она была приобретена; не имеет значение, как я собираюсь с ней поступить; пока я действую в рамках закона, мое право на нее абсолютно и ничем не ограничено».

Суть обладания вытекает из сути частной собственности. При таком способе существования самое важное — это приобретение и неограниченное право сохранять приобретенное. Модус обладания усиливает все другие, предполагая дальнейшие усилия с целью сохранять свою собственность, даже если продуктивно ей не пользоваться, подчиняя все алчности. «Такой способ существования превращает в вещи и субъект и объект. Связь между ними смертоносна, а не животворна».

Принцип обладания, включающий в себя установку на собственность и прибыль, неизбежно порождает стремление к власти — сначала установить контроль над собственностью, а затем защищать ее от таких же субъектов, стремящихся к контролю над собственностью. В том числе применяя насилие, которое начинает применяться и для захвата чужой собственности. С такой «установкой на обладание» счастье заключается в превосходстве над другими, во власти над ними и, в конечном счете, в способности захватывать, грабить и убивать.

Таким образом, в самой схеме капитализма заложен порок — субъект, индивид превращается в «ненасытную агрессивную вещь». При этом, установив контроль над определенной собственностью, с течением времени от поколения к поколению начинаются выстраиваться целые кланы с «установкой на обладание», не только стремящиеся к захвату чужой собственности, но и к захвату власти, агрессивно обеспечивая дополнительную гарантию для объекта обладания. Так выстраивается «бесконечная линия обладания».

Все это напоминает историю с выведением упомянутых нами «королей крыс»:

На кораблях, чтобы уничтожить крыс, выводили «крыс-убийц», помещая нескольких крыс без воды и пищи в одну бочку. Та крыса, которая выживала, уничтожив конкурентов, и становилась «королем». Его выпускали, чтобы он истреблял других крыс. Но, уничтожая всех, «король» начинал оставлять свое сильное потомство, которое в результате уничтожало и корабельный груз, и припасы команды…

В результате глобальной экономикой сегодня распоряжается ограниченное количество компаний в виде «суперсубъекта-147» и семей — здесь речь идет о нескольких десятках, объединенных по кагальному принципу пресловутых ротшильдов-рокфеллеров-оппенгеймеров-дюпонтов и пр.

«Настоящий вождь умирает бедным», — говорится в пословице народа квакиютл. Он раздаривает все свое имущество людям, но умирает в чести и почете.

Кирилл Мямлин